Часть 2. Потсдамская конференция

Сталин возвращался в Москву тем же специальным поездом. Серов рассказывал об отъезде советской делегации из Потсдама: «Вечером на автомашинах все начальство въехало во Франкфурт-на-Одере, где и сядут в вагоны. Это сделано, видимо, в порядке перестраховки, чтобы не устраивать посадку в Берлине.

Может быть, это и правильно. Ведь тут еще фашистов осталось немало. Могли что-нибудь и сделать. Посадили в вагоны, распрощались.

В общем, можно вздохнуть посвободнее, а то целыми днями пришлось переживать, как бы немцы, мои «подчиненные», как Г.К. Жуков сказал, что-нибудь не устроили».

Эттли поспешил на самолете в Лондон, где свежеиспеченного премьер-министра и так заждались.

Маршрут Трумэна на родину был более замысловат. Он отклонил приглашения посетить Данию, Норвегию, Францию и нанести официальный визит в Великобританию. Из Берлина президент полетел в английский Плимут, где на борту «Августы» была организована его встреча с королем Георгом VI. И отправился на том же корабле в обратный путь.

Наверное, самым удивительным итогом Потсдамской конференции стало то, что, несмотря на все противоречия, начавшие уже дуть ветры холодной войны, порой диаметрально расходившиеся дипломатические интересы, все стороны оказались, скорее, удовлетворены ее итогами.

Даже вести из Аламогордо кардинально не изменили сути договоренностей. Наоборот, основные договоренности были достигнуты на заключительной стадии конференции. Молотов в ориентировке для советских диппредставительств о результатах конференции подчеркивал: «Вначале англичанами и американцами нам был предъявлен ряд претензий насчет наших самостоятельных действий по вывозу трофейного и репарационного оборудования из Германии и из стран-сателлитов, насчет нашей политики в балканских странах, где будто бы нет демократического развития политической жизни и нужен контроль над правительствами со стороны всех союзников и т. д… Большинство важных решений было принято в конце конференции, причем тогда было достигнуто значительное единодушие. Смена Черчилля и Идена внешне не отразилась на итогах конференции, но большинство решений были приняты уже при Эттли и Бевине... Конференция окончилась вполне удовлетворительными для Советского Союза результатами».

Заняв жесткие антисоветские позиции, англо-американцы отбили ключевые требования Москвы по Руру и репарациям с Германии, заявки на стратегические форпосты в Проливах, Средиземноморье и других районах. Сталин, к удивлению американцев, проявил готовность отступить от ялтинских условий – отказаться от советского военного контроля над Дальним и считать его «свободным портом», ускорить предстоявшую передачу КВЖД и ЮМЖД Китаю.

В то же время и Москве удалось отстоять свои ключевые предложения: о новых границах Польши, принципах послевоенной политики в Германии – денацификация, демилитаризация, демократизация и декартелизация; ведущей роли СССР в подготовке мирных договоров с европейскими союзниками Германии (кроме Италии), о присоединении к СССР части восточной Пруссии. «Решение о Кёнигсберге и прилегающем к нему районе имеет для Советского Союза большое значение, - с удовлетворением отмечал Молотов в ориентировке. – У нас будет свой незамерзающий порт на Балтийском море, причем этот кусок германской территории непосредственно присоединяется к СССР».

Были отражены попытки союзников установит международный контроль над выборами в Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии. В разговоре с Георгием Димитровым Молотов даже назовет потсдамские решения «признанием Балкан как советской сферы влияния». Москву вполне устраивало и сохранение за «Большой тройкой» ведущей роли в согласовании мирных договоров. Оставшиеся важные вопросы – подготовка мирных договоров, судьба итальянских колоний, регулирование водных путей - были переданы на рассмотрение нового органа – Совета министров иностранных дел трех стран с участием также Франции и Китая.

Общий баланс уступок представлялся Кремлю вполне приемлемым. А сражения по остальным советским требованиям предстояло продолжить в рамках СМИД.

«Важнейшим, хотя и никогда не произносимым итогом Ялты и Потсдама было восстановление фактического преемства СССР по отношению к геополитическому ареалу Российской империи в сочетании с новообретенной военной мощью и международным влиянием, - считает Наталья Нарочницкая. – Это, в свою очередь, определило неизбежность «холодного» противодействия результатам победы, восстановившим на месте Великой России силу, способную сдерживать устремления Запада».

Роль Сталина в достижении потсдамских договоренностей не стоит преуменьшать.

Весьма лестную характеристику Сталину как переговорщику дали опытные британские дипломаты в секретном сборнике портретов советских руководителей, подготовленном посольством в Москве: «За столом переговоров он обычно сохраняет вид невозмутимого спокойствия и тихой сосредоточенности изготовившейся к прыжку кошки, за которым скрывается огромное упорство в стремлении к поставленной цели. Если он и нарушает молчание, то одной-двумя фразами соленого, грубоватого и часто цепляющего юмора, что всегда дает большой эффект. Это в тех случаях, когда он в хорошем настроении. Тогда в нем явно ощущается теплота и готовность поддаться эмоциональному обращению. Когда же он не в духе, то становится мрачным и саркастическим, что требует от окружающих большой выдержки. В ведении текущих внешнеполитических дел – игре, в которой он редко допускает промахи, - Сталин выказывает ту же непоколебимую и жесткую целеустремленность, окрашенную подозрительностью… Короче говоря, Сталин со всеми его изъянами и неудачами – это «великий человек» в современном смысле этого термина. Он является непререкаемым правителем 180 миллионов советских граждан, которых он объединил в едином и успешном отпоре самой грозной военной машине всех времен».

Примечательно, что и Трумэн был доволен итогами конференции, хотя и по другим причинам. Он суммирует результаты Потсдама в радиообращении к нации и в мемуарах: «Среди них было создание Совета министров иностранных дел как консультативного органа пяти основных правительств. Другим важным соглашением стало определение формулы репараций… Мы пришли к компромиссу по границам Польши». Главной целью, напомню, Трумэн считал получение личного подтверждения Сталина на вступление СССР в войну с Японией. «Это я смог получить от Сталина в самый первый день конференции. Мы были в состоянии войны, и наши военные договоренности должны были оставаться в секрете, поэтому они были выпущены из официального коммюнике. Это было единственным секретом Потсдама».

Однако Трумэн, судя по мемуарам, предавался на обратном пути самым разным мыслям далеко не просоветского толка. «Хотя мы были крайне заинтересованы в вовлечении русских в войну против Японии, опыт Потсдама теперь укрепил мою убежденность в том, что я не должен давать русским и части контроля в Японии… По мере того, как я рефлексировал по поводу ситуации, я решил, что генерал Макартур получит полное командование и контроль после победы над Японией. Нам не будут мешать русские тактически игры на Тихом океане.

Сила – единственная вещь, которую русские понимают… Русские планировали завоевание мира».

Окончательный приказ об атомном ударе по Хиросиме Трумэн сделал на полпути из Европы в Америку на борту «Августы», следующей курсом на Ньюпорт.