Разгромить Японию

Трумэн ответил на послание Сталина относительно Курил и Северного Хоккайдо.

Он согласится оставить Москве Курильские острова, но категорически возразил против высадки советских войск на Хоккайдо. В Вашингтоне прекрасно знали, что СССР претендует на весомую роль в оккупации Японии, и готовились к отпору любым советским шагам в этом направлении. Американцы также были в курсе подготовки нашего десанта на Хоккайдо. Поэтому Трумэн не только решительно отвел сталинский запрос, но и сопроводил свое согласие по Курилам встречным, весьма бесцеремонным запросом о получении прав базирования авиации США на одном из этих островов. Этот заход вовсе не был мимолетной импровизацией: американские военные давно планировали развернуться на Курилах.

Еще в Потсдаме Стимсон напомнил Трумэну о желательности закрепиться на Курилах: «Если Курилы будут переданы России, то мы должны сохранить там права посадки, поскольку острова лежат большой дугой на пути из Соединенных Штатов в Японию и это существенно сократит расстояние по данному маршруту». Американские военные планировщики подчеркивали: «С учетом русской заинтересованности в овладении Курилами и приобретения особых прав на Маньчжурию, а также советской политики отрицания доступа к российской территории для иностранных авиакомпаний, получение права посадки в этом районе станет гораздо более трудным делом и использование северного воздушного маршрута через Тихий океан на восток может оказаться для нас невозможным».

Ответ Трумэна в адрес Сталина подготовили в штабе Маршалла, адмирал Леги передал его на согласование Бирнсу, и президент утвердил документ без всяких изменений на совещании в Белом доме 18 августа с участием Бирнса и Леги.

В послании говорилось: «Отвечая на Ваше послание от 16 августа, я выражаю согласие с Вашей просьбой изменить "общий приказ № 1" с тем, чтобы включить все Курильские острова в район, который должен капитулировать перед Главнокомандующим советскими вооруженными силами на Дальнем Востоке. Однако мне хотелось бы пояснить, что Правительство Соединенных Штатов желает располагать правами на авиационные базы для наземных и морских самолетов, предпочтительно в центральной группе, для военных и коммерческих целей...

Что касается Вашего предложения в отношении капитуляции японских вооруженных сил на острове Хоккайдо перед советскими вооруженными силами, то я имею в виду - и в связи с этим были проведены мероприятия, - что генералу Макартуру сдаются японские вооруженные силы на всех островах собственно Японии: Хоккайдо, Хонсю, Сикоку и Косю.

Генерал Макартур будет использовать символические союзные вооруженные силы для временной оккупации такой части собственно Японии, какую он сочтет необходимым оккупировать в целях осуществления наших союзных условий капитуляции».

После этого высадка советских войск на севере Хоккайдо грозила не просто острым конфликтом с американцами, но, возможно, и войной. К тому же, в отличие от Китая, в Японии не было внутренних сил, на которые СССР мог бы опереться – компартия там была почти полностью вырезана еще в 30-е годы.



«18 августа японское командование отдало приказ о капитуляции и поставило об этом в известность Василевского, - замечал Штеменко. - Но и после того в различных районах Маньчжурии бои продолжались, а на Курильских островах и Сахалине борьба только разгоралась».

Советское руководство предпочло поспешить.

Успешное развитие военных действий в Маньчжурии, Корее и на Южном Сахалине позволило 18 августа практически приступить к операции на островах и одновременно готовить крупную десантную операцию на Хоккайдо.

В Курильской десантной операции участвовали войска Камчатского оборонительного района и корабли Тихоокеанского флота. Им противостоял 5-й японский флот и свыше 50 тысяч солдат и офицеров.

Первым островом Курильской гряды, куда высадились три роты морской пехоты, был Шумшу, расположенный в 6,5 милях от южного побережья Камчатки. Остров был неплохо укреплен: противотанковые рвы, доты, дзоты, артиллерийские площадки, пулеметные точки. По мере высадки полков 101-й стрелковой дивизии противник терял позиции одну за другой. В течение пяти дней гарнизон Шумшу будет упорно обороняться. Только 23 августа он капитулировал. В плен попало 12 тысяч человек.

Продвигались дальше наши войска и в Маньчжурии. «18 августа Квантунская армия была отрезана от ее крупнейших резервов в Северном Китае, - писал Плиев. - Войска Забайкальского фронта выполнили свою ближайшую задачу...

Мы уже знали, что под ударами войск Забайкальского фронта 44-я японская армия генерал-лейтенанта Хонго и 30-я армия генерал-лейтенанта Яда распались на изолированные группировки, потеряли управление и связь… На всем протяжении фронта к 18 августа советские войска вышли к железнодорожной магистрали Бэйпин – Чанчунь, а ударная сила главной группировки фронта – 6-я гвардейская танковая армия – вырвалась на подступы к Мукдену и Чанчуню. Левое крыло фронта находилось на подступах к городу Цицикару. В этот день капитулировал, наконец, гарнизон Хайларского укрепрайона…

Успешно развивалось и наступление 2-го Дальневосточного фронта. 2-я Краснознаменная армия генерал-лейтенанта танковых войск М.Ф. Терехина овладела районом Кэлочжаня, Луэчженя, а 15-я армия генерал-лейтенанта танковых войск С.К. Мамонова во взаимодействии с Краснознаменной Амурской флотилией контр-адмирала Н.В. Антонова захватила на реке Сунгари важные в оперативном отношении города Цзямусы и Саньсин…

Все это говорило о том, что к 18 августа вооруженные силы японских интервентов в Маньчжурии были в значительной мере уже разгромлены….

Передовой отряд захватил пункты переправ и мост. Оставшееся у моста подразделение задержало для проверки поезд, шедший из Жэхэ в Пекин. В нем оказались губернатор города и некоторые чиновники, пытавшиеся бежать в Северный Китай… Теперь можно было с твердой уверенностью сказать, что славная победа на главном Жэхэ-Пекинском направлении в оперативном смысле предопределена… Овладение городом Жэхэ имело большое оперативно-стратегическое значение. Оно открывало путь к Пекину и на побережье. А с выходом советско-монгольских войск к Ляодунскому заливу оказывались отрезанными все японские соединения, действовавшие в Северном Китае».

Взять Пекин советским войскам в этих условиях не составило бы большого труда.

Василевский рисовал диспозицию: «18 августа в 3 часа 30 минут Ямада ответил по радио советскому Главнокомандованию о готовности выполнить все условия капитуляции. 18 августа на многих участках фронта японские части начали сдаваться в плен.

Чтобы ускорить разоружение капитулировавших японских войск и освобождение захваченных ими территорий, 18 августа я отдал следующий приказ войскам Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов: "В связи с тем, что сопротивление японцев сломлено, а тяжелое состояние дорог сильно препятствует быстрому продвижению главных сил наших войск при выполнении поставленных задач, необходимо для немедленного захвата городов Чанчунь, Мукден, Гирин и Харбин перейти к действиям специально сформированных, быстроподвижных и хорошо оснащенных отрядов. Эти же отряды или подобные им использовать и для решения последующих задач, не боясь резкого отрыва их от своих главных сил".

Такие отряды создавались во всех армиях Забайкальского и 1-го Дальневосточного фронтов из танковых частей, стрелковых подразделений, посаженных на автомашины, и подразделений самоходной и истребительно-противотанковой артиллерии. Для захвата важных военных и промышленных объектов и приема капитуляции их гарнизонов были высажены воздушные десанты в Мукдене, Чанчуне, Порт-Артуре, Дальнем, Харбине и Гирине. Вслед за воздушными десантами в Мукден, Чанчунь, Порт-Артур и Дальний вступили передовые отряды, а также части и соединения 6-й гвардейской танковой армии».

Первый десант был в Мукдене. Ровно в 13.00 над этим городом появились десантные самолеты в сопровождении истребителей. В 13.15 на аэродроме Мукдена высадились 225 смельчаков из 6-й гвардейской танковой армии во главе с особоуполномоченным - начальником политического отдела штаба Забайкальского фронта генерал-майором Александром Дорофеевичем Притулой. Их ждала неожиданная добыча.

Подробности сообщал Штеменко: «Десантников вышли встречать представитель "императора" Маньчжоу-Го и начальник японского гарнизона. При осмотре же аэродромных помещений в одном из них обнаружился вдруг и сам "император" Пу И. Он застрял здесь случайно. Хозяева приказали ему явиться в Японию, но подходящего самолета под руками не оказалось, и "император" со своей свитой сидел на аэродроме в ожидании такового. А тут подоспели и наши десантники.

Пу И сразу же стал просить не выдавать его японцам. Затем пролил крокодилову слезу по поводу угнетенного состояния местного населения в период японской оккупации. А под конец вручил особо уполномоченному послание, завершавшееся: "… С глубоким уважением к Генералиссимусу Советского Союза Сталину я выражаю ему искренние чувства благодарности и желаю Его Превосходительству доброго здоровья"».

Мерецков относит задержание Пу И к 17 августа, а Василевский – к 19 августа.

Обстановка в городе была такова, что никто не мог ручаться за безопасность императора и его свиты. Десантники сочли за благо поместить Пу И в камеру под охрану. Доложили Василевскому. Тот отменил арест и приказал разъяснить, как следует обращаться с императорами.

«Положение в Мукдене было очень сложным, - писал Штеменко. - Население города составляло 1 700 000 человек, из них 70 000 японцев (не считая отходившие сюда войска) и около полутора тысяч русских белоэмигрантов. В городе функционировали немецкое консульство и даже "фюрер" немецко-фашистских организаций… Управиться в таком городе 225 десантникам было просто невмоготу.

На следующий день к ним прибыло подкрепление. Но даже и тогда советский гарнизон в Мукдене насчитывал всего тысячу человек, а разоружать ему пришлось 50 000 японских солдат… С 20 августа в Мукдене стала действовать советская военная комендатура во главе с генерал-майором А.И. Ковтун-Станкевичем».

Следующий десант был направлен в Харбин, где бойцов 1-го Дальневосточного фронта тоже ждал «трофей». Рассказ Штеменко: «18 августа после 17 часов с аэродрома Хороль поднялись в воздух и взяли курс на Харбин самолеты с первой группой десантников в 120 человек под командованием подполковника Забелина…

С первым эшелоном десанта следовал заместитель начальника штаба фронта генерал-майор Г.А. Шелахов, назначенный особоуполномоченным Военного совета. В обязанности его входило – предъявить командованию японских войск в Харбине ультиматум о капитуляции и продиктовать ее условия… Было лишь известно, что на Харбин откатывались понесшие поражение под Муданьцзяном главные силы 1-го фронта Квантунской армии, весьма значительные по численности.

Тем не менее советский десант в 19 часов приземлился на Харбинском аэродроме и в считанные минуты занял всю его территорию. Вскоре туда прибыл в сопровождении нескольких офицеров начальник штаба Квантунской армии генерал Х. Хата». Шелахов потребовал безоговорочной капитуляции и предъявил ультиматум…

Хата запросил 3 часа «для подготовки необходимых материалов». Просьбы была удовлетворена. В 23 часа командующий 4-й японской армией У. Микио доставил приказ о капитуляции всех японских войск в Маньчжурии, именные списки генералов и сведения о численном составе Харбинского гарнизона. К этому времени Шелахов находился уже в здании советского консульства. Там же был и наш консул Г.И. Павлычев. А десантники заняли все мосты и другие важные объекты города».

Василевский добавлял немаловажную деталь. При переговорах с Хата «Шелахов предложил ему для согласования вопросов, связанных с капитуляцией всей Квантунской армии, в сопровождении лиц, выбранных по усмотрению японского командования, на нашем самолете отправиться на КП командующего 1-м Дальневосточным фронтом. Хата принял это предложение».

В Харбине (как и в ряде других городов на севере Китая) наши военные встретились с большим количеством соотечественников. Там и до революции 1917 года существовала большая русская колония, которая затем сильно пополнилась за счет бежавших туда после Гражданской войны белогвардейцев. «Серьезное содействие оказали нам русские жители этих городов, - подтверждал Мерецков. - Например, в Харбине они наводили наших десантников на вражеские штабы и казармы, захватывали узлы связи, пленных и т.п. В основном это были рабочие и служащие бывшей Китайско-Восточной железной дороги… Харбинская молодежь активно помогала советским войскам. Вооружившись, она взяла под охрану к нашему прибытию средства связи и другие государственные учреждения…

В начале нашего появления почти все русские эмигранты, жившие здесь еще со времен Гражданской войны, с опаской поглядывали на нас. Однако, убедившись в хорошем отношении к ним Красной Армии, большинство вздохнуло с явным облегчением. Затем началось паломничество в наши штабы по самым разнообразным вопросам. А когда на сценах местных городских театров стала выступать красноармейская самодеятельность, от желающих попасть на представление буквально отбою не было».

Конечно, все было не так благостно. Многие белогвардейцы, которые не ждали ничего хорошего от встречи с Красной армией – советской или китайской, – предпочли покинуть Китай. Именно после 1945 года начала создаваться большая русскоязычная диаспора в Австралии.

Гостеприимство китайской стороны тоже имело пределы.

Чан Кайши 18 августа выступил со специальным заявлением, в котором подчеркнул, что советская армия «как на словах, так и на деле продемонстрировала свое уважение к стремлениям китайского народа» и что «благодаря военной помощи нашего союзника, Советской России, Каирская и Потсдамская декларации были реализованы, наши Северо-Восточные провинции освобождены, а наши соотечественники возвращены в объятия Родины».

Генералиссимус как бы говорил Москве «спасибо» и намекал, что советским войскам пора остановиться и убираться восвояси.

Но их наступление не остановилось. В следующие 10 дней продолжали высаживать воздушные десанты во всех ключевых пунктах советской зоны ответственности в Маньчжурии и в Корее.