Парад Победы

Люди в других странах никак не могут понять, почему мы ТАК празднуем ВЕЛИКУЮ ПОБЕДУ. Они и не поймут. По одной очень простой причине. У них никогда не было ТАКОЙ Победы. И они ее даже представить себе не могут. Наш народ в 1945 году одержал самую великую победу из всех, когда-либо одержанных какой-либо страной за всю историю человечества.

Это была победа над самым страшным врагом в истории человечества, одержанная ценой самых больших жертв в истории человечества.

Ни у одного другого народа такой Победы не было. Да, вклад союзников велик, но именно Красная армия разгромила три четверти немецких дивизий, а все остальные участники антигитлеровской коалиции вместе взятые – только четверть.

А в большей части Европы нас не поймут еще и потому, что их предки сражались на стороне Гитлера, вооружали его. Сегодняшний Евросоюз – союз проигравших в Великой Отечественной.

А в каждом из нас живут гены победителей в этой благородной схватке света с тьмой. И в сердце каждого из нас благодарная память о каждом погибшем за Родину - с оружием в руках или зверски уничтоженном безжалостной нацистской машиной истребления. Если какая-то страна может предъявить что-нибудь более величественное – пусть предъявит!

Не предъявит! Нечего.

И яркой точкой в войне с нацистской Германией стал парад великой армии победителей.

Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, заместитель Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР, которому было суждено командовать Парадом Победы, вспоминал: «В середине мая 1945 года И.В. Сталин приказал мне прибыть в Москву. Цели вызова я не знал, а спрашивать было неудобно, да это и не принято у военных.

По приезде я направился прямо в Генеральный штаб к А.И. Антонову, от которого узнал, что Государственный Комитет Обороны рассматривает сейчас вопросы, связанные с выполнением наших новых обязательств перед США и Англией о вступлении Советского Союза в войну с Японией…

Из Генштаба я позвонил И.В. Сталину и доложил о своем прибытии. Тут же получил указание явиться в восемь часов вечера в Кремль…

По наметкам Генштаба выходило, что на всю подготовку к боевым действиям с Японией потребуется около трех месяцев.

Затем И.В. Сталин спросил:

- Не следует ли нам в ознаменование победы над фашистской Германией провести в Москве Парад Победы и пригласить наиболее отличившихся героев – солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов?..

Тут же А.И. Антонову было дано задание подготовить все необходимые расчеты по параду и проект директивы».

Начальник Оперативного управления Генерального штаба генерал-полковник Сергей Матвеевич Штеменко рассказывал о полученной начальником Генштаба генералом армии Антоновым и им директиве лично от Сталина:

« - Нужно подготовить и провести особый парад, - сказал он. – Пусть в нем будут участвовать представители всех фронтов и всех родов войск. Хорошо бы также, по русскому обычаю, отметить победу за столом, устроить в Кремле торжественный обед. Пригласим на него командующих войсками фронтов и других военных по предложению Генштаба. Обед не будем откладывать и сделаем его до парада.

На другой день в Генштабе закипела работа. Были созданы две группы: одна вместе с Главным политическим управлением готовила списки лиц, приглашаемых на торжественный обед, а другая всецело занялась парадом».

Программу парада подготовили оперативно. «Следовало наметить состав участников парада, разработать весь его ритуал, отличный от обычного, определить форму одежды, сроки подготовки и порядок размещения людей, которые прибудут в Москву с фронтов. Много было других организационных вопросов, требовавших правильного решения.

Через два-три дня предварительные расчеты были закончены», - продолжал Штеменко.

Генштаб просил два месяца на подготовку. Главная причина задержки – полное отсутствие парадной формы у потенциальных участников парада. Не до нее было четыре года. И те же четыре года не было и строевой подготовки.

«Как мы ни прикидывали, получилось, что на подготовку парада нужно не менее двух месяцев. Срок этот диктовался главным образом необходимостью пошить более 10 тысяч комплектов парадного обмундирования. Ведь на фронтах, да и в тылу о нем и думать забыли. Ни у кого такого обмундирования, конечно, не сохранилось. Следовало также, хотя бы немного, потренировать людей в хождении строем. Этим тоже не занимались четыре долгих года.

На парад мы предлагали вывести по одному сводному полку в 1000 человек от каждого действующего фронта, не считая командиров. Сводный полк должен был представлять все виды Вооруженных Сил и рода войск и выйти на Красную площадь с 36 боевыми знаменами наиболее отличившихся соединений и частей фронта.

Всего на парад предстояло вывести 10 сводных фронтовых полков и один сводный полк Военно-Морского Флота при 360 боевых знаменах. Помимо этого, к участию в параде предлагалось привлечь военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона.

Знамя Победы, реявшее на куполе Рейхстага в Берлине, по нашим соображениям, следовало поставить во главе парадного шествия и чтобы несли и сопровождали его те, чьими руками оно было водружено над столицей гитлеровской Германии, - М.В. Кантария, М.А. Егоров, И.Я. Сьянов, К.Я. Самсонов и С.А. Неустроев».

Доклад Сталину с предложениями о порядке проведения парада Антонов и Штеменко сделали 24 мая – в тот день, когда в Кремле проходил торжественный обед в честь командующих Вооруженных Сил, на котором Сталин произнес свой знаменитый тост «За русский народ!».

«Наши предложения он принял, но со сроками подготовки не согласился.

- Парад провести ровно через месяц – двадцать четвертого июня, - распорядился Верховный и дальше продолжил примерно так: - Война еще не кончилась, а Генштаб уже на мирный лад перестроился. Потрудитесь управиться в указанное время. И вот что еще – на парад надо вынести гитлеровские знамена и с позором повергнуть их к ногам победителей. Подумайте, как это сделать… А кто будет командовать парадом и принимать его?»

Руководители Генштаба, общавшиеся со Сталиным порой по нескольку раз на день, - люди опытные. Они прекрасно поняли, что такой вопрос Верховный мог задать только для проформы, уже приняв для себя решение. И поэтому благоразумно промолчали.

«К тому времени мы уже до тонкостей изучили порядки в Ставке и редко ошибались в своих предположениях. Не ошиблись и на сей раз. После паузы Верховный объявил:

- Принимать парад будет Жуков, а командовать – Рокоссовский».

В тот же день - 24 мая - маршалам Коневу, Малиновскому, Толбухину, Рокоссовскому были вручены ордена «Победы», а Жукову второй орден «Победы».

«Для нас, работников Генерального штаба, 24 мая 1945 года было едва ли не самым напряженным днем после капитуляции гитлеровской Германии, - замечал Штеменко. - Сразу после доклада Сталину наших соображений о параде мы засели за окончательную отработку директивы фронтам и еще до торжественного обеда в Кремле успели отправить ее адресатам».

Директива фронтам гласила: «Верховный Главнокомандующий приказал:

1. Для участия в параде в Москве, в честь победы над Германией, выделить от фронта сводный полк.

2. Сводный полк сформировать по следующему расчету: пять батальонов двухротного состава по 100 чел. в каждой роте (10 отделений по 10 чел.). Кроме того, 19 чел. командного состава из расчета командир полка – 1, зам командира полка 2 (по строевой и по политчасти), начальник штаба полка 1, командиров батальонов 5, командиров рот 10 и 36 чел. знаменщиков с 4-мя ассистентами офицерами; в сводном полку 1059 чел. и 10 чел. запасных.

3. В сводном полку иметь – шесть рот пехоты, одну роту артиллеристов, одну роту танкистов, одну роту летчиков и одну роту сводную – кавалеристы, саперы, связисты.

4. Роты укомплектовать так, чтобы командирами отделений были средние офицеры, а в составе отделений – рядовые и сержанты.

5. Личный состав для участия в параде отобрать из числа бойцов и офицеров, наиболее отличившиеся в боях и имеющих боевые ордена.

6. Сводный полк вооружить: три стрелковые роты – винтовками, три стрелковые роты – автоматами, роту артиллеристов – карабинами за спину, роту танкистов и роту летчиков – пистолетами, роту саперов, связистов и кавалеристов – карабинами за спину, кавалеристов, кроме того, – шашками.

7. На парад прибыть командующему фронтом и всем командармам, включая авиационные и танковые армии.

8. Сводному полку прибыть в Москву 10 июня с. г., имея при себе тридцать шесть боевых знамен наиболее отличившихся в боях соединений и частей фронта и все захваченные в боях войсками фронта боевые знамена соединений и частей противника, независимо от количества.

9. Парадное обмундирование для всего состава полка будет выдано в Москве».

После этого на фронтах приступили к формированию сводных полков. Работа эта была поручена не командующим фронтами, а специально назначенным командирам полков. Этими командирами стали: на Карельском фронте генерал-майор Г.Е. Калиновский, на Ленинградском генерал-майор А.Т. Стученко, на 1-м Прибалтийском генерал-лейтенант А.И. Лопатин, на 3-м Белорусском генерал-лейтенант П.К. Кошевой, на 2-м Белорусском генерал-лейтенант К.М. Эрастов, на 1-м Белорусском генерал-лейтенант И.П. Рослый, на 1-м Украинском генерал-майор Г.В. Бакланов, на 4-м Украинском генерал-лейтенант А.Л. Бондарев, на 2-м Украинском генерал-лейтенант И.М. Афонин, на 3-м Украинском генерал-лейтенант Н.И. Бирюков. Во время войны с Германией почти все они командовали корпусами. Сводным полком Военно-Морского Флота командовал вице-адмирал В.Г. Фадеев».

Комиссию по подготовке к параду возглавил начальник Московского гарнизона генерал-полковник Павел Артемьев.

Работа кипела денно и нощно. «В ожидании прибытия полков почти все швейные фабрики Москвы готовили парадное обмундирование для солдат. На офицеров и генералов заработали многочисленные мастерские и ателье. Подыскивались помещения для расквартирования участников парада. Центральный аэродром был отведен для строевых тренировок».

Заказ на пошив формы был размещен на фабрике «Большевичка», которая, загрузив и смежников, успешно справилась с заказом, заложившим новый тренд моды на армейскую парадную форму в послевоенные годы.

Парадные бархатные штандарты, окаймленные золотой вязью с названием фронтов, и знамена в итоге изготовили в художественно-производственных мастерских Большого театра.

«Разрабатывался план праздничного салюта и иллюминации. Главное политическое управление предложило поднять над Москвой аэростаты с портретами, красными флагами, изображениями орденов «Победа» и Красной Звезды. Все это размером 18 на 19 метров и должно было подсвечиваться мощными прожекторами. На аэростатах же предполагалось поднять сильные репродукторы».

С датой Парада Победы определились не сразу, она плавала еще в конце мая. Узнаем об этом из неожиданного источника – стенограммы переговоров Сталина с посланником американского президента Гарри Гопкинсом.

С ним, помимо прочего, обсуждался и вопрос о датах проведения встречи Большой тройки, которая в итоге пройдет в Потсдаме. После третьей встречи со Сталиным, состоявшейся 28 мая, Гопкинс попросил президента Гарри Трумэна подтвердить примерную дату начала конференции – около 15 июля, хотя британский премьер-министр Уинстон Черчилль называл середину июня. Сталин согласился с датой, предложенной Трумэном, и пояснил Гопкинсу: в Москве 20 или 24 июня готовится парад возвращающихся с фронта войск, поэтому он «готов встретиться либо до парада, либо после парада».

Сталин также сказал Гарри Гопкинсу, что надеется на прибытие на Парад Победы командующего англо-американскими экспедиционными силами в Европе Дуайта Эйзенхауэра. Посол США в Москве Аверелл Гарриман убеждал Эйзенхауэра принять приглашение, доказывал, что «без сомнения, Сталин очень хочет вас видеть здесь». О причинах, почему Эйзенхауэр не собрался приехать, он в своих мемуарах не говорил. Биограф генерала просто пишет, что он «не смог приехать на Парад Победы». Эйзенхауэр будет в Москве в августе и примет участие в параде физкультурников.

Парад Победы продолжал вносить и другие коррективы в политические и дипломатические графики. Так, остро стоял вопрос об отводе американских и английских войск, которые в конце войны вошли на согласованную в Ялте территорию советской зоны оккупации в Германии, и советских войск, оказавшихся в англо-американской зоне в Австрии. Черчилль был категорическим противником отвода войск, считая их присутствие в советской зоне оккупации мощнейшим инструментом давления на Москву. Или инструментом реализации плана «Немыслимое» - войны с СССР в Европе при поддержке немецкой армии. Трумэн же полагал, что столь явное нарушение ялтинской договоренности окажется себе дороже, русские не пустят англо-американцев не только в Австрию, но и в Западный Берлин.

14 июня Трумэн писал Сталину: «Я предлагаю, чтобы теперь, после того, как было объявлено о безоговорочной капитуляции Германии и состоялось первое заседание Контрольного Совета в Германии, мы немедленно дали определенные указания о занятии войсками их соответственных зон и об организации упорядоченного управления территориями побежденной страны. Что касается Германии, то я готов дать указания всем американским войскам начать отход в их зону 21 июня по договоренности между соответственными командующими, включая договоренность об одновременном выводе национальных гарнизонов в Большой Берлин и предоставлении вооруженным силам Соединенных Штатов свободного доступа по воздуху, шоссейной и железной дорогам в Берлин из Франкфурта и Бремена». Эту дату – 21 июня - подтвердил и Черчилль.

Сталин ответил 16 июня Трумэну (а на следующий день – Черчиллю): «К сожалению, должен сказать, что Ваше предложение начать отход американских войск в свою зону и ввод американских войск в Берлин 21 июня встречает затруднения, так как с 19 июня маршал Жуков и все другие наши командующие войсками приглашены в Москву на сессию Верховного Совета, а также для организации парада и для участия в параде 24 июня. Я уже не говорю о том, что не все районы Берлина разминированы и что это разминирование может быть окончено не раньше конца июня. Так как маршал Жуков и другие командующие советскими войсками не могут вернуться из Москвы в Германию раньше 28-30 июня, то я бы просил начало отвода войск отнести на 1 июля, когда командующие будут на месте и разминирование будет закончено».

Так и произойдет.

К 10 июня парадные расчеты собрались в Москве. Все участники парада были тщательно отобраны, конкурс был огромный. Выбор падал на тех, кто проявил особое мужество в схватках с врагом и награжден орденами. Обращалось внимание и на внешний вид. Так, в приказе по 1-му Белорусскому фронту говорилось, что участник парада должен быть не ниже 176 см и не старше 30 лет. Но, конечно, для особо отличившихся делали исключения.

В столице личный состав прибывших полков разместили в Чернышевских, Алёшинских, Октябрьских и Лефортовских казармах, а также в пригородах – в Хлебниково, Болшево и Лихоборах.

Готовился к параду генерал армии Андрей Иванович Еременко вместе с войсками 4-го Украинского фронта: «Батальоны были сводными и состояли из наиболее отличившихся и заслуженных воинов. Мы сформировали такой полк в г. Пардубице, где размещался в то время штаб фронта.

Командиром сводного полка был назначен генерал-лейтенант А.Л. Бондарев, командирами батальонов стали командиры наиболее отличившихся дивизий.

10 июня 1945 года наш сводный полк тремя эшелонами прибыл на Киевский вокзал… В ушах еще звучали приветствия и звонкие песни жителей Остравы и Праги, а в глазах переливались утопающие в цветах, освещенные солнцем и тысячами улыбок улицы городов и сел, переживавших единственное в своем роде торжество: праздник освобождения и праздник весны.

Среди участников парада от нашего фронта было 77 Героев Советского Союза, а все остальные неоднократно награждены орденами и медалями.

Местом сбора нашего полка была Красная Пресня. Здесь воины были окружены самой теплой заботой трудящихся района, имеющего давние революционные традиции».

Строевые занятия и тренировки личного состава шли по шесть-семь часов в сутки. Вместе с солдатами маршировали генералы и маршалы. Если для курсантов военных училищ и воинов московского гарнизона строевая подготовка была делом привычным, то для 15 тысяч фронтовиков – новым и крайне сложным. Для релаксации была организована культурная программа – кино, самодеятельность и московские театры.

12 июня на Центральном аэродроме имени Михаила Фрунзе (в Тушино) впервые прошла репетиция парада в новом обмундировании. Там же пройдет и генеральная репетиция пеших и конных колонн. А вот артиллерийские, механизированные и бронетанковые колонны проводили генеральную репетицию на самой Красной площади.

Готовился к параду и сводный духовой оркестр московского гарнизона под руководством генерал-майора Семёна Чернецкого. В него вошли 38 оркестров московских военных училищ, частей Красной армии и НКВД. В параде примут участие 1313 музыкантов, младшему из которых было 13 лет. Репертуар утвердили 5 июня, в него вошли 36 композиций, включая гимн СССР и старинные русские марши. Двадцать композиций принадлежало самому Чернецкому.

«Знамя Победы, водруженное на рейхстаге, приказали доставить в Москву с военными почестями. Утром 19 июня начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Ф.Я. Лисицын на аэродроме Берлина торжественно вручил его младшему сержанту Кантария, сержанту Егорову, старшему сержанту Сьянову, капитанам Самсонову и Неустроеву. В тот же день они прибыли на Центральный аэродром столицы. Здесь Знамя Победы было встречено почетным караулом Московского гарнизона».

Но Знамя Победы так и не проплывет 24 июня над Красной площадью. Герои, водрузившие его над Рейхстагом, оказались никудышными учениками строевой подготовки. Они провалили генеральную репетицию, а капитан Неустроев, чей батальон брал Рейхстаг, с его пятью ранениями еще и хромал. Жуков принял решение не передоверять Знамя Победы никому другому и просто отказаться от его выноса во главе парадных колонн.

Впервые Знамя Победы примет участие в Параде Победы в 1965 году, и понесут его уже полковник Константин Самсонов, Михаил Егоров и Мелитон Кантария.

Для принимающего парад и командующего заблаговременно подобрали коней: маршалу Жукову и его сопровождающему – светло-серой масти терской породы - Кумира и Целебса, маршалу Рокоссовскому – вороных Полюса и Орлика из личной коллекции маршала Семена Михайловича Буденного.

Вспоминал Жуков. Его история про коня немного другая.

«Точно не помню, кажется 18-19 июня меня вызвал к себе на дачу Верховный. (Уверен, это было раньше, ведь Жуков фактически руководил подготовкой парада, зная, что ему его принимать). Он спросил, не разучился ли я ездить на коне.

- Нет, не разучился, да и сейчас продолжаю упражняться в езде.

- Вот что, - сказал И.В. Сталин, - Вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский.

Я ответил:

- Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать Вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать Вам.

И.В. Сталин сказал:

- Я уже стар принимать парады. Принимайте Вы, Вы помоложе.

Прощаясь, он заметил, как мне показалось, не без намека:

- Советую принимать парад на белом коне, которого Вам покажет Буденный…

На другой день я поехал на Центральный аэродром посмотреть, как идет тренировка к параду. Там встретил сына Сталина Василия. Он отозвал меня в сторону:

- Говорю Вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец, ухватившись за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову, а когда встал – плюнул и сказал: "Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист".

- А на какой лошади отец тренировался? – спросил я Василия.

- На белом арабском коне, на котором он рекомендовал Вам принимать парад».

Идею бросить на землю фашистские штандарты, говорят, подсказал Сталину известный историк академик Тарле. Именно так поступали со штандартами врага в минуты торжества вернувшиеся из победоносного похода римские легионы.

«Сводные полки привезли с собой очень много знамен разбитых гитлеровских частей и соединений, в том числе даже личный штандарт Гитлера, - писал Штеменко. - Выносить их все на Красную площадь не имело смысла. Отобрали только двести штук. Вражеские боевые реликвии должна была нести специально выделенная рота. Договорились, что они понесут их с углом наклона, чуть не касаясь полотнищами земли, и потом под треск десятков барабанов бросят к подножью Мавзолея Ленина…

Выработанный ритуал пытались доложит Верховному.

- Это дело военных. Решайте сами, - заявил Сталин».

Не доставившее бойцам большого удовольствие дело выноса немецких штандартов было доверено роте из дивизии имени Феликса Дзержинского во главе со старшим лейтенантом Дмитрием Вовком.

Многие видные участники Парада Победы одновременно были заняты подготовкой к не менее важному событию – войне с Японией. Маршал Кирилл Афанасьевич Мерецков, который откроет парад со своим Карельским фронтом, уже готовился принять 1-й Дальневосточный фронт. Он вспоминал: «11 июня я улетел в Москву. В течение десяти дней участвовал в разработке предстоящих операций на Дальнем Востоке. Очень напряженно пришлось поработать в Генеральном штабе. Несколько раз беседовал с Верховным главнокомандующим и занимался тренажем сводного полка Карельского фронта, готовя его к параду Победы. Побывал и на заседаниях XII сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва».

Заседал на этой сессии 23 июня и Штеменко, который поведал: «Заслушав доклад начальника Генерального штаба Антонова, она приняла решение о демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии. Назначенный на следующий день Парад Победы являлся как бы логическим ее завершением. Советский Союз вступал в полосу мира».

Подъем участникам пешего парада сыграли в четыре утра. Сводные полковые колонны после раннего завтрака выдвинулись в направлении Красной площади. Там они выстраивались в том порядке, в котором держали фронт – с севера на Юг – от Карельского до 3-го Украинского.

Еременко писал: «Помню, как двигался наш полк к Красной площади, как четко и бодро звучала фронтовая песня:

Мы – солдаты Сталинграда,
Мы – карпатские орлы.
Наша честь и наша слава
В жарких битвах рождены».

Военная техника была выведена на улицу Горького и Манежную площадь еще глубокой ночью.

С утра стали собираться в колонны и трудящиеся, готовые пройти демонстрацией вместе со своими коллективами – заводов, фабрик, учреждений и учебных заведений.

«С утра 24 июня в Москве накрапывал дождь, но настроение у всех было очень приподнятое, - замечал Штеменко. - Мы, однако, волновались, сознавая исключительность предстоящего парада. Таких парадов не было за всю историю Советских Вооруженных Сил. Больше того, Красная площадь не видела ничего подобного за 800 лет своего существования».

Как бы понимая это, главная площадь страны приобрела торжественно-праздничный вид. Ее украсили красными победными знаменами. Вдоль фасада ГУМа были выставлены огромные гербы СССР и союзных республик.

На Лобном месте был специально для парада воздвигнут 26-метровый «Фонтан Победителей».

Парад готовились снимать 100 кинооператоров и фотокорреспондентов, большинство которых были и фронтовыми операторами. Некоторых вооружили трофейной немецкой цветной кинопленкой. Что позволило получить и цветную версию документального фильма.

Жуков в то утро встал раньше обычного. «Сразу же поглядел в окно, чтобы убедиться в правильности сообщения наших синоптиков, которые накануне предсказывали на утро пасмурную погоду и моросящий дождь… Увы, на сей раз погоду они предсказали верно. Над Москвой было пасмурное небо и моросил дождь…

Казалось, Парад Победы пройдет не так торжественно, как всем нам хотелось. Но нет! Москвичи в приподнятом настроении шли с оркестрами к району Красной площади, чтобы принять участие в демонстрации в тот исторический день. Их счастливые лица, масса лозунгов, транспарантов, песни создавали всеобщее ликующее настроение».

«В 9 часов 45 минут по трибунам прокатилась волна рукоплесканий, - наблюдал Штеменко. - Разместившиеся там депутаты Верховного Совета СССР, передовики московских заводов и фабрик, работники науки и культуры, многочисленные гости из-за рубежа приветствовали правительство и членов Политбюро Центрального комитета партии, только что поднявшихся на Мавзолей. Перед Мавзолеем на особой площадке – советские генералы».

Часы на Спасской башне размеренно отбивают 10 часов. Генерал армии Иван Христофорович Баграмян, стоявший впереди колонны 1-го Прибалтийского фронта, сама внимательность: «Красная площадь замерла. Отчетливо слышен цокот копыт, а затем четкий рапорт командующего парадом. Последние слова Рокоссовского тонут в торжественных звуках сводного оркестра, объединившего 1400 музыкантов».

Жуков не скрывал, что сильно волновался. Кстати, ему предстояло нарушить сразу два вековых правила: выехать из Спасской башни Кремля верхом на коне, да еще в головном уборе.

«Часы отбивают 10.00, - вспоминал маршал. - Что тут говорить, сердце билось учащенно. Но с выездом на Красную площадь, когда грянули мощные и торжественные звуки столь дорогой для каждой русской души мелодии «Славься!» Глинки, а затем сразу воцарилась абсолютная тишина, раздались четкие слова командующего парадом… Рокоссовского, который, конечно, волновался не меньше моего. Его рапорт поглотил все мое внимание, и я стал спокоен.

Боевые знамена войск, под которыми был завершен разгром врага, опаленные войной мужественные лица воинов, их восторженно блестевшие глаза, новые мундиры, на которых сверкали боевые ордена и знаки отличия, создавали волнующую и незабываемую картину… Во время объезда и приветствия войск я видел, как с козырьков фуражек струйками сбегала вода от дождя, но душевный подъем был настолько велик, что никто этого не замечал».

На поздравления Жукова сводные полки отвечают ликующим «ура». «Когда оба маршала возвращаются к Мавзолею, этот боевой клич, все нарастая и нарастая откуда-то из глубины улицы Горького, с Театральной и Манежной площадей, как бы накатывается вновь на Красную площадь».

Сводный оркестр под управлением С.А. Чернецкого и полковника В.И. Агапкина выходит на середину площади и разливается «Славься, русский народ!».

Жуков направляется к Мавзолею. «Спешившись, Маршал Советского Союза Г.К. Жуков быстро поднимается по ступеням Мавзолея, подходит к микрофонам, - наблюдает Баграмян. - От имени и по поручению ЦК ВКП(б) и Советского правительства он поздравляет советских воинов, трудящихся города и деревни, работников науки и техники, деятелей социалистической культуры – весь советский народ с Великой Победой над фашистской Германией… Жуков закончил свое выступление пламенной здравицей в честь великой социалистической Родины, советского народа, его героической Красной Армии и Коммунистической партии – вдохновителя и организатора победы советского народа в Великой Отечественной войне.

Громогласное «ура» трижды всплескивается над Красной площадью, прокатывается над рядами выстроившихся полков и где-то в районе улицы Горького постепенно замирает. И вот уже стены древнего Кремля сотрясают величавые звуки гимна Советского Союза. Этой торжественной мелодии напряженно внимали тысячи собравшихся на Красной площади. А мне казалось, что ее слушает сейчас вся Европа, избавленная от коричневой чумы, весь мир».

Жуков расскажет писателю Константину Симонову о запомнившейся ему реакции Сталина: «В конце войны в нем как отрицательная черта заметно стала некоторая ревность, стало чаще и яснее чувствоваться, что ему хочется, чтобы все победы и успех были связаны с ним, и что он ревнует к высоким оценкам тех или иных действий тех или иных командующих. Я, например, остро почувствовал это на Параде Победы, когда меня там приветствовали и кричали мне «ура», - ему это не понравилось: я видел, как он стоит и у него ходят желваки».

Наступил самый ответственный момент: Рокоссовский подает команду о начале торжественного парада. Торжественный марш сводные полки совершают в том порядке, в каком располагались фронты. Первым идет полк Карельского фронта. Впереди – маршал Мерецков, который хорошо запомнил: «В составе открывшего парад сводного полка Карельского фронта были подразделения, видевшие тундру Заполярья и горные озера Карелии, леса и болота Приволховья, те, кто отстаивал Новгород и Ленинград, Беломорье и Мурманск, кто освобождал Прибалтику и Норвегию».

За ним Ленинградский фронт во главе с маршалом Говоровым.

Баграмян, чей сводный полк шел следующим, наблюдал: «На определенной дистанции от замыкающей шеренги сводного полка Карельского фронта чеканящим шагом, чуть склонив вперед голову, шагает впереди сводного полка Ленинградского фронта мой старый товарищ Маршал Советского Союза Л.А. Говоров. Если бы у этого выдающегося военачальника Красной Армии не было никаких других славный боевых дел кроме 900-дневной героической обороны Ленинграда, то и тогда его имя навеки сохранили бы благодарные потомки…

Поворачивая у здания Исторического музея вслед за воинами-ленинградцами, я с гордостью оглядывал идущие за мной стройные шеренги воинов, которым выпала честь представлять на параде 1-й Прибалтийский фронт, довелось освобождать Белоруссию, Литву, Латвию, перерезать путь отступления войск группы армий «Север» из Прибалтики в Восточную Пруссию, участвовать в героическом штурме Кёнигсберга.

С чувством исполненного долга перед Родиной чеканили мы шаг по звонкой брусчатке Красной площади, приветствуя взмахом клинка и поворотом головы стоявших на центральной трибуне руководителей партии и правительства.

Я прошагал мимо Мавзолея и, повернув направо, остановился в положении «смирно» у его подножия, пока не прошел торжественным маршем возглавляемый мною полк.

Далее следовали стройные шеренги сводного полка 3-го Белорусского фронта, которые возглавлял Маршал Советского Союза А.М. Василевский. Он тоже повернул направо к Мавзолею, пропустил шеренгу своего сводного полка, и мы вместе поднялись на трибуну, куда были приглашены все командующие войсками фронтов. И уже с высоты трибуны Мавзолея мы продолжали наблюдать за прохождением остальных сводных полков».

Полк 2-го Белорусского фронта вел генерал-полковник Трубников, заместитель маршала Рокоссовского.

Полк 1-го Белорусского – генерал-лейтенант Рослый, а впереди шел заместитель командующего фронтом генерал армии Соколовский.

Баграмян обратил внимание: «Приближение сводного полка 1-го Белорусского фронта к Мавзолею вызвало заметное оживление… Когда колонна сводного полка 1-го Белорусского фронта поравнялась с Мавзолеем В.И. Ленина и его воины дружно вскинули в приветствии свои головы, суровое лицо Г.К. Жукова смягчилось теплой, доброй улыбкой.

В составе этого полка на Красную площадь самостоятельной колонной с боевыми знаменами торжественно вступают героические представители Войска Польского во главе с генералом В.В. Корчицем. Они тоже внесли достойный вклад в дело освобождения своей Родины от фашистских захватчиков.

Следом за полком 1-го Белорусского фронта ведет своих героев Маршал Советского Союза И.С. Конев».

Фронтовое знамя нес трижды Герой Советского Союза Покрышкин.

Полк 4-го Украинского фронта вел генерал армии Еременко: «Светло сверкали обнаженные клинки командиров, мерцала граненая сталь штыков. Как бы спаянные невидимыми узами, шеренги и ряды солдат двигались четко и слаженно…

Гудит древняя брусчатка Красной площади под мощным шагом тех, кто прошел от Ленинграда до Вены, от Москвы до Берлина, от Сталинграда до Праги.

Сколько воспоминаний, радостных и тяжелых, проходит в мыслях! Гордость за нашу великую Родину, за мудрую партию Ленина, охватывает вновь. Стучит сердце, ветер славы коснулся каждого участника парада своим светлым крылом, наполнились глаза слезами радости. Но сколько товарищей по оружию пало на долгом и тернистом пути войны, сколько горя принес враг нашему мирному народу…»

За ним следовал 2-й Украинский фронт со своим командующим маршалом Малиновским.

«В шеренгах сводного полка 2-го Украинского фронта шагают 77 Героев Советского Союза… Войска этого фронта, освобождая Украину, форсировали Днепр и первыми вышли к Государственной границе СССР. Совместно с 3-м Украинским фронтом они блестяще осуществили Ясско-Кишиневскую операцию, в ходе которой было окружено 18 вражеских дивизий, освобождали Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию».

И, наконец, самый южный из фронтов – 3-й Украинский с маршалом Толбухиным впереди.

Замыкают победный марш моряки во главе с вице-адмиралом Фадеевым. В сводный полк ВМФ вошли представители Северного, Балтийского и Черноморского флотов, Днепровской и Дунайской флотилий.

Штеменко был доволен проведенной работой: «Гигантский оркестр сопровождал движение войск боевыми маршами. Марши сменялись, но пауз не было. И вдруг на предельном фортиссимо оркестр смолк. Эта единственная пауза кажется бездонной. Наконец в какой-то настораживающей тишине раздается резкая дробь барабанов. И появляется колонна с двумя сотнями вражеских знамен. Полотнища почти волочатся по мокрой брусчатке.

Поравнявшись с Мавзолеем, бойцы делают поворот направо и с силой бросают свою постылую ношу на камни Красной площади.

Трибуны взрываются аплодисменты. Многие из присутствующих кричат «ура». А дробь барабанов все продолжается, и перед Мавзолеем все растет гора предаваемых позору вражеских знамен».

Ради этой минуты стоило жить.

«Но вот опять заиграл оркестр, на площадь вступают войска Московского гарнизона. Идет сводный полк Наркомата обороны. За ним военные академии – имени М.В. Фрунзе, артиллерийская, механизации и моторизации, воздушная и все другие. После академий мимо трибун на рысях проходит конница, стремительно проносятся артиллерия, танки и самоходные орудия.

Парад длился два часа. Дождь лил как из ведра, но тысячи людей, переполнивших Красную площадь, будто и не замечали его.

Прохождение колонн трудящихся столицы из-за непогоды было отменено. Но к вечеру дождь прекратился, на улицах Москвы вновь воцарился праздник. «Высоко в небе в лучах мощных прожекторов реяли алые полотнища, величественно плыл сверкающий орден «Победа». На площадях гремели оркестры, выступали артисты, возникали массовые танцы». Советские люди заслужили такой праздник.

Прием в честь участников Парада Победы состоялся на следующий день в Большом Кремлевском дворце. Кроме главных виновников торжества были приглашены видные ученые, конструкторы, писатели, артисты. Весь цвет страны. Всего приглашенных было более двух с половиной тысяч человек. Тамада – по традиции – Молотов.

«Первый тост был провозглашен за бойцов и командиров Красной Армии и Военно-Морского Флота и за тех, кто погиб за победу. Затем последовали тосты за Верховного Главнокомандующего…

Командующие фронтами и командармы, когда называли их фамилии, подходили к столу правительства и чокались там со всеми. Оркестр на хорах играл в это время туш или марш. Верховный Главнокомандующий почти каждому говорил что-то…»

Когда подошло командование 1-го Белорусского фронта во главе с Жуковым, Сталин демонстративно «отобрал у Чуйкова рюмку, заменил ее другой – побольше. Василий Иванович чокнулся с ним и выпил залпом».

«Свою долю восторженных оваций получили и те, кому в годы войны довелось возглавлять отдельные виды наших Вооруженных Сил, рода войск и важнейшие службы военного ведомства…

Вслед за тем приветствовали Председателя Президиума Верховного Совета СССР Калинина…

Аплодисментами и заздравной чарой наградили маршалов Ворошилова, Буденного и Тимошенко, главного маршала авиации Новикова, маршала бронетанковых войск Федоренко, наркома Военно-Морского Флота Кузнецова. Вспомнив о Генштабе, назвали Антонова и меня. Мы тоже подошли к правительству, поздоровались со всеми и выпили за нашу победу. От души аплодировал зал работникам тыла Красной Армии и их неутомимому руководителю генералу армии Хрулеву.

Особо отметили заслуги деятелей науки. Они были представлены здесь Президентом Академии наук СССР В.Л. Комаровым, академиками Лысенко, Байковым, Капицей, Зелинским, Богомольцем, Обручевым, Орбели, Бардиным, Виноградовым, Мещаниновым, Прянишниковым, Мусхелишвили, Абрикосовым.

Подняли бокалы и за представителей передовой конструкторской мысли – Яковлева, Шпитального, Грабина, Токарева, Дегтярева, Симонова, Ильюшина, Микулина, Микояна, Лавочкина, Болховитинова, Швецова, Туполева, Климова.

Последний тост – «За здоровье нашего народа!» - провозгласил И.В. Сталин».

- Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у который чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают «винтиками» великого государственного механизма, но без которых все мы – маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо «винтик» разладится – и кончено.

Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за «винтики», которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это скромные люди. Никто о них не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей.

«Расходились мы из Кремля, когда последние лучи долгого июньского дня еще освещали главы кремлевских соборов».

27 июня 1945 года был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР: «Верховному Главнокомандующему всеми вооруженными силами СССР Сталину Иосифу Виссарионовичу присвоить высшее воинское звание – Генералиссимус Советского Союза».

Подробности Константину Симонову рассказал маршал Конев: «На заседании Политбюро, где обсуждался этот вопрос, присутствовали Жуков, Василевский, я и Рокоссовский (если не ошибаюсь). Сталин сначала отказывался, но мы настойчиво выдвигали это предложение. Я дважды говорил об этом. И должен сказать, что в тот момент искренне считал это необходимым и заслуженным. Мотивировали мы тем, что по статуту русской армии полководцу, одержавшему большие победы, победоносно окончившему кампанию, присваивается такое звание.

Сталин несколько раз прерывал нас, говорил: «Садитесь», а потом сказал о себе в третьем лице:

- Хотите присвоить товарищу Сталину генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без того имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина – генералиссимус. Чан Кайши – генералиссимус, Франко – генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы и я маршал, вы что, хотите меня выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Переведите мне.

Пришлось тащить разные исторические книги и статуты и объяснять, что это в четвертый раз в истории русской армии после Меншикова и еще кого-то, и Суворова.

В конце концов он согласился. Но во всей этой сцене была очень характерная для поведения Сталина противоречивость: пренебрежение ко всякому блеску, ко всякому формальному чинопочитанию и в то же время чрезвычайное высокомерие, прятавшееся за той скромностью, которая паче гордости».

Молотов позднее скажет: «Сталин жалел, что согласился на Генералиссимуса… И правильно. Это перестарались Каганович, Берия… Ну и командующие настаивали… Два раза пытались ему присвоить. Первую попытку он отбил, а потом согласился и жалел об этом».

Одновременно Сталина уговаривали согласиться с присвоением ему звания Героя Советского Союза. Но здесь, свидетельствовал Молотов, Сталин проявил упорство.

«Я такого мужества не проявил, - сказал Сталин. И не взял Звезду. Его только рисовали на портретах с этой Звездой… Сталин носил только одну Звездочку – Героя Социалистического Труда… Упорно предлагали одно время Москву переименовать в город Сталин. Очень упорно! Я возражал. Каганович предлагал… Сталин возмущался».

Так что Москва осталась Москвой.

Да, в других странах не дано понять, почему мы ТАК празднуем ВЕЛИКУЮ ПОБЕДУ. Но мы должны всегда помнить, какой ценой она нам досталась. И гордиться великой славой наших предков. Тех, кто еще жив. И тех, кого с нами уже нет.

А с 1 июля, я уверен, светлая и горькая память о Великой Победе нашего народа будет закреплена и в Конституции России.

Навеки.