Разгромить Японию

Советские войска уже занимали территорию, которая превосходила освобожденные ими регионы Европы, и продолжали идти вперед.

Штеменко писал: «Как только японские войска в Маньчжурии стали складывать оружие, Ставка приняла решение: на тех участках фронта, где враг капитулировал, боевые действия прекратить. Однако советские армии и дивизии продолжали продвижение в намеченные районы. Впереди действовали сильные передовые отряды. За ними следовали главные силы, которые и принимали капитуляцию противника.

Наши войска вступили на территорию Кореи. Морские десанты захватили важнейшие ее порты. Советский солдат пришел на священную для него землю Порт-Артура.

Разгром Квантунской армии стал фактом. Только на Сахалине сопротивление длилось местами до 25-26 августа, а на Курильских островах морские десанты закончили прием сдавшихся в плен японцев лишь в последний день августа».

Сталин 20 августа нашел время, чтобы ответить британскому премьеру Эттли: «Благодарю Вас за ваше дружеское приветствие и поздравление по случаю победы над Японией и в свою очередь поздравляю Вас с этой победой. Война против Германии и Японии и наши общие цели в борьбе с агрессорами сблизили Советский Союз и Соединенное Королевство и укрепили наше сотрудничество, основой которого на долгие годы является наш союзный договор.

Я выражаю уверенность, что это сотрудничество, испытанное в войне и военных опасностях, будет развиваться и крепнуть и в послевоенное время на благо наших народов».

Надежды окажутся напрасными, отношения с Великобританией будут только ухудшаться, как и со всем Западом.

Кризис в отношениях с США продолжал нарастать, охватывая все новые сферы и придавая новые краски старым. Во время войны с Японией Сталина проинформировали, что американский Экспортно-импортный банк, у которого в то время возникли финансовые сложности, готовился рассмотреть вопрос о предоставлении Советскому Союзу кредита в размере 1 млрд долларов, а не тех 6 млрд, о которых существовала договоренность еще при Рузвельте. Советские представители, исходя из того, что данная сумма была меньше изначально оговоренной, предложили процентную ставку в размере 2,375 %. Банк ответил отказом: процент слишком низкий. И тут же Соединенные Штаты сами предложили англичанам кредит в размере 3,75 млрд долл. под 2% годовых.

В Москве ждали каких-либо новых предложений из Вашингтона по поводу условия кредита. Но так и не дождались. Отвечая на вопрос на эту тему, Трумэн отрицал сам факт, что советская сторона обращалась за кредитом. В последующем Госдепартамент выступит с заявлением о том, что на США не лежит никакой вины: они якобы предложили Советскому Союзу переговоры по вопросу о кредите, а тот не ответил.

Только в марте 1946 года Государственный департамент заявит, что в августе 1945-го заявка советской стороны на предоставление кредита была утеряна во время передачи документов из Управления внешнеэкономических связей, которое курировало Экспортно-импортный банк, в Государственный департамент. Подозрения Москвы в нечестной игре оказались полностью оправданными. Бирнс позже признается, что он постарался сделать все, чтобы кредиты не были предоставлены, закопав соответствующую папку в гору других бумаг: «Я поместил ее в забытый всеми архив и, таким образом, был уверен, что Фред Винсон, новый министр финансов, не натолкнется не нее».

В Вашингтоне в середине августа был выпущен пространный отчет, составленный профессором физики из Принстона Генри Деволфом Смитом, где рассказывалась история разработки ядерного оружия в США. В реализации проекта Смит отводил историческую роль письму, написанному Эйнштейном Рузвельту в 1939 году, чем немало смутил великого ученого.

С того дня в сознании людей Эйнштейн и стал ассоциироваться с созданием атомной бомбы. Журнал «Time» немедленно поместил на обложку портрет Эйнштейна с грибовидным облаком сзади, украшенным формулой E = mc². В редакционной статье говорилось: «Альберт Эйнштейн непосредственно над бомбой не работал. Но Эйнштейн является отцом бомбы по двум важным причинам: 1) именно по его инициативе началась разработка бомбы в США; 2) именно его уравнение (E = mc²) указало на теоретическую возможность создания атомной бомбы». Когда же в руки ученого попал «Newsweek» с его портретом на обложке и заголовком «Человек, положивший этому начало», Эйнштейн с горечью заметил:

- Зная, что немцам не удастся создать атомную бомбу, я бы никогда пальцем о палец не ударил…

Посвятив остаток дней борьбе за мир, Эйнштейн за несколько месяцев до смерти скажет:

- Возможно, я могу быть прощен, ведь все мы считали, что немцы, весьма вероятно, работают над этой проблемой, что они могут преуспеть и, используя атомную бомбу, стать господствующей расой.

Но «Отчет Смита» помог советским ядерщикам. Этот труд - тут же пересланный в Москву Квасниковым, - был по-своему уникален. Как писал в предисловии генерал Гровс, книга содержала все научные данные, опубликование которых не нарушает интересов национальной безопасности США. Сам Смит подчеркивал, что книга была адресована специалистам и представляла собой общий отчет о работах по созданию атомных бомб, которые проводились в США с 1939 года. Книга была быстро переведена на русский язык и уже 10 ноября сдана в набор. Из 30-тысячного тиража книги 60% предписывалось направить научным работникам и в библиотеки НИИ Академии наук СССР, наркоматов и ведомств, 20% предназначалось для продажи в вузах, а остальные поступили в свободную продажу.

Резкое изменение масштабов работ по советскому атомному проекту произошло именно в августе 1945 года, когда американцы столь наглядно продемонстрировали возможность создания бомбы и ее взрывную мощь.

Позже Гарриман размышлял о психологическом воздействии американской атомной бомбы на Москву: оно оказалось особенно сильным, поскольку пришлось на момент торжества советской военно-политической мощи, которая после долгих лет изоляции и войн, казалось, наконец-то обеспечила безопасность СССР на многие годы, создав необходимую «глубину обороны» по всему периметру страны. Ядерная бомба сразу девальвировала мощь Красной армии и оборонительное значение территориальных приращений, «возродив прежнее ощущение опасности».

Похожее сообщение пришло в Лондон от советника-посланника английского посольства Ф. Робертса: «Тень атомной бомбы омрачила наши отношения, и за каждым проявлением англо-американской солидарности, будь то Болгария или Румыния, правители Советского Союза, доселе уверенные в подавляющей мощи Красной Армии, стали усматривать угрозу англо-американского блока, обладающего этим решающим оружием и потому способного не только лишить СССР плодов победы, но и создать угрозу его с таким трудом завоеванной безопасности».

Заместитель госсекретаря Дин Ачесон предупреждал президента Трумэна: «Столь сильное и озабоченное своей мощью государство, как советское, не может не прореагировать решительно на создавшуюся ситуацию. Оно должно и непременно будет направлять всю свою энергию для восстановления баланса сил, нарушенного этим открытием. Если мы сохраним политику исключения (СССР из сотрудничества по атомной теме – В.Н.), то они будут делать это в атмосфере подозрительности и враждебности, усугубляя все существующие между нами проблемы».

В Кремле действительно не без оснований чувствовали, что США не остановятся перед применением ядерного оружия против СССР. Сталин в этой угрожающей обстановке принял решение форсировать создание собственного атомного оружия.

По свидетельству Игоря Николаевича Головина, который позднее станет первым заместителем Курчатова, «обстановка выглядела панической. В августе на И.В. Курчатова и старших физиков его команды – Ю.Б. Харитона, И.К. Кикоина, Л.А. Арцимовича и других – буквально обрушились сверхсекретные заседания в Кремле, на Лубянке и в Министерстве боеприпасов у Б.Л. Ванникова. Министры, генералы, руководители страны и военной промышленности старались понять ранее им совсем безразличные и непонятные термина и слова: атомное ядро, нейтроны, критмассы и множество других, сразу оказавшиеся столь важными в объяснении устройства, продемонстрированного американцами оружия угрожающей мощности».

Пока шла война с Японией, Сталин – в основном на Ближней даче – проводил серию совещаний с Молотовым, другими членами ГКО и руководителями урановой программы.

В августе происходит личная встреча Курчатова со Сталиным (документально не подтвержденная, но авторитетно засвидетельствованная академиком Анатолием Петровичем Александровым). Генсек будто бы сказал Курчатову, что тот мало требует для максимального ускорения работ. На что физик ответил:

- Столько разрушено, столько людей погибло. Страна сидит на голодном пайке, всего не хватает.

Сталин раздраженно бросил:

- Дитя не плачет – мать не разумеет, что ему нужно. Просите все, что угодно. Отказа не будет.

Головин писал: «Сталин понял, что если потребовать быстрого выполнения работ по бомбе, то от Курчатова и его сотоварищей последует масса запросов, и им необходимо будет помогать. Он сформулировал Берии следующую мысль: "Если Курчатов со своими просьбами будет обращаться к нам с тобой, то мы не сможем жить. Надо подчинить авторитетному человеку те министерства, от которых потребуется самый большой вклад в дело создания бомбы, дать неограниченные кредиты, контролировать и самим решать только ключевые задачи. Во главу поставить, например, Ванникова, сумевшего в течение всей войны обеспечивать фронты боеприпасами. Его все министры знают и уважают".

Результатом стало Постановление ГКО от 20 августа, которое создавало новую структуру управления атомным проектом. Для общего руководства был создан Специальный комитет с чрезвычайными полномочиями во главе с Берией. В него также входили Маленков, Вознесенский, Ванников, Завенягин, Курчатов, Капица, Махнев, Первухин. «Возложить на Специальный Комитет при ГОКО руководство всем работами по использованию внутриатомной энергии урана:

развитие научно-исследовательских работ в этой области,

широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также использование урановых месторождений за пределами СССР (в Болгарии, Чехословакии и др. странах);

организацию промышленности по переработке урана, производству специального оборудования и материалов, связанных с использованием внутриатомной энергии;

а также строительство атомно-энергетических установок и разработку и производство атомной бомбы….

3. Для предварительного рассмотрения научных и технических вопросов, вносимых на обсуждение Специального комитета при ГОКО, рассмотрения планов научно-исследовательских работ и отчетов по ним, а также технических проектов сооружений, конструкций и установок по использованию внутриатомной энергии урана – создать при Комитете Технический совет в следующем составе:

Ванников (председатель), Алиханов (ученый секретарь), Вознесенский И.Н. (член-корр.), Завенягин, Иоффе, Капица, Кикоин, Курчатов, Махнев, Харитон, Хлопин.

… 4. Для непосредственного руководства научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и промышленными предприятиями по использованию внутриатомной энергии урана и производству атомных бомб организовать при СНК СССР Главное управление – "Первое Главное управление при СНК СССР", подчинив его Специальному комитету при ГОКО…

10. Утвердить начальником первого Главного управления при СНК СССР и заместителем председателя Специального комитета при ГОКО тов. Ванникова Б.Л., с освобождением его от обязанностей народного комиссара боеприпасов. Первый зам – Завенягин…

13. Поручить тов. Берия принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах, возложив на него руководство всей разведывательной работой в этой области, проводимой органами разведки (НКГБ, РУКА и др.)».

Заказы Спецкомитета и ПГУ должны были выполняться вне очереди и оплачиваться Госбанком «по фактической стоимости» без предоставления смет и расчетов. Это был первый послевоенный проект, потребовавший полной мобилизации всех ресурсов страны. Руководители военной промышленности – Ванников, Дмитрий Устинов, Вячеслав Малышев, Михаил Первухин - и тысячи других специалистов вернулись к ритму работы военного времени.

Резидентуры начали еще шире работать по атомной тематике. 23 августа консул Иванов из Токио прибыл в Хиросиму, чтобы собрать сведения о последствиях взрыва. В сентябре от Фукса, а позднее от Понтекорво пришли детальные описания конструкции атомной бомбы. Большинство интернированных в СССР ученых-ядерщиков из Германии были размещены в двух институтах на Черноморском побережье, где велись работы по разделению изотопов. Специальная комиссия была направления в Среднюю Азию для ускорения работ по добыче урановой руды.