Разгромить Японию

Еще до подписания акта о капитуляции Японии – 28 августа – высадкой американского воздушного десанта на аэродроме Ацуги близ Токио началась первая за всю многовековую историю страны оккупация основных Японских островов иностранными войсками.

В Вашингтоне исходили из того, что поскольку основную тяжесть войны на Тихом океане вынесли США, то они и должны нести всю полноту ответственности за разработку и осуществление оккупации своего бывшего противника.

Сложнейший узел противоречий, имевший далеко идущие глобальные последствия, завязывался внутри Китая.

28 августа на предоставленном американцами самолете в ставку Чан Кайши в Чанчуне вылетел Мао Цзэдун.

Правительство Гоминьдана, за спиной которого стояли США, контролировало только две трети страны. Компартия удерживала Особый район Шэньси – Ганьсу – Нинся, охватывавший уже 30 уездов, а также 18 крупных «освобожденных районов», расположенных в Северном, Восточном и Южном Китае с общей численностью населения 95,5 млн человек. К концу августа 1945 года с советской помощью КПК захватила большую часть Чахара и провинции Жэхэ, включая их столицы – Чжанцзякоу и Чэндэ, расположенные всего в 150 километрах от Пекина.

После капитуляции Япония государство Маньчжоу-Го прекратило свое существование. При этом на территории Китая оставалось 2,3 млн японских солдат и почти полтора миллиона человек гражданского населения. «Непрочный контроль Пекина над Синьцзяном еще больше подвергся эрозии. Тибет и Монголия тяготели к квазиавтономии, попадая в орбиты влияния соответственно Британской империи и Советского Союза», - замечал Генри Киссинджер.

Северо-Восточный Китай был занят Красной армией. Туда и на север Корейского полуострова вошли 400 тысяч советских военнослужащих. В Маньчжурии на тот момент, подчеркивают Чжан Юн и Джон Холлидей, ни у коммунистов, ни у гоминьдановцев «не было вооруженных сил, так как эта территория была оккупирована японцами, которые эффективно и беспощадно грабили ее на протяжении четырнадцати лет. Но красные партизаны находились гораздо ближе к Маньчжурии, чем войска Чана. Русские немедленно открыли китайским коммунистам доступ в оставленные японцами арсеналы, включая крупнейший из них, в Шэньяне, где хранились около 100 тысяч винтовок, тысячи артиллерийских орудий, а также большие количества боеприпасов, обмундирования и провианта…

Войска подчиненного японцам марионеточного режима Маньчжоу-Го численностью около 200 тысяч человек без сопротивления сдались советской Красной Армии, и теперь русские подготовили их к повторной мобилизации – уже на службу КПК… КПК, которая первоначально располагала в Маньчжурии 60 тысячами солдат, смогла теперь увеличить численность их до более чем 300 тысяч солдат и офицеров».

Ситуация действительно благоприятствовала коммунистам, поскольку войска Чан Кайши располагались далеко от тех районов, которые ранее оккупировали японцы, в то время как именно там, в японском тылу, и действовали армии КПК. Поэтому основной заботой Чан Кайши стала ускоренная переброска своих вооруженных сил в Северный, Северо-Восточный и Восточный Китай. Дойдет до того, что Чан даже попросит Сталина задержать эвакуацию Красной армии из Маньчжурии, поскольку американцы могли начать оказывать ему широкомасштабную помощь в переброске войск только с октября 1945 года.

Американцы были заинтересованы максимально укрепить позиции свои и Гоминьдана внутри Китая. Москва, официально признавая только правительство Чан Кайши, не собиралась действовать в ущерб как собственным интересам, так и интересам Компартии Китая. Энтони Бивор достаточно точно описывал запутанную внутрикитайскую ситуацию: «Генерал Ведемейер, получив указание из Вашингтона помогать националистам в восстановлении контроля над страной, предоставил американские транспортные средства для переброски некоторых частей в города Центрального и Восточного Китая. Чан Кайши особенно стремился восстановить свою столицу в Нанкине. Он понимал, что должен опередить коммунистов и овладеть как можно большей территорией. Но самыми главными врагами националистов были они сами, когда речь шла о привлечении симпатий народных масс. Их командиров не интересовала деревня. В городах, ранее оккупированных японцами, они часто вели себя не лучше – грабили и отбирали, что хотели. А вновь введенные деньги националистов порождали неконтролируемую инфляцию.

Коммунисты были гораздо умнее. Они понимали, что источник власти находится в деревне, поскольку тот, кто будет контролировать поставки продовольствия в грядущей гражданской войне, в конечном итоге будет контролировать все. Их более лояльное отношение к крестьянству позволило мобилизовать массы на поддержку своего курса, что было нетрудно, так как поддержка националистов ослабевала с приближением поражения Японии. В Коммунистическую партию массово вступала молодежь, особенно студенты».

Американцы, ранее заигрывавшие с китайскими коммунистами как с «либеральной силой», меняли свое мнение. Сотрудники отдела военной разведки министерства обороны США летом 1945 года пришли к заключению: «Китайские коммунисты — это коммунисты. «Демократия» китайских коммунистов — это советская демократия… Китайское коммунистическое движение — это часть международного коммунистического движения, финансируемого и руководимого из Москвы». Но не считаться с силой Компартии Китая в Вашингтоне тоже не могли.

Непростыми были отношения между Кремлем и руководством КПК, которые вели каждый свою сложную игру, не слишком доверяя друг другу, но сознавая наличие широкой сферы взаимных интересов.

Окончание войны с Японией и обрадовало, и озадачило руководство китайской компартии. По записи Владимирова, капитуляция Токио «потрясла руководство КПК. Япония, по их мнению, должна была обороняться еще несколько лет (во всяком случае, не менее двух)».

В верхушке компартии налицо было глухое брожение против Москвы. «Руководство КПК считает, что при определении театров военных действий СССР взял на себя только Маньчжурию, предав забвению интересы КПК и ее вооруженные силы, - зафиксировал Владимиров. - Брюзжания по этому поводу хоть отбавляй».

А здесь еще Владимиров случайно выяснил, что между штабами КПК и Японии все годы войны существовала тайная связь. «Агент Мао Цзэдуна (или «связист», как называл его Мао) был вроде прикомандированного к штабу генерала Окамура в Нанкине. По мере необходимости он беспрепятственно сновал между Нанкином и штабом Новой 4-й НРА, тщательно охраняемый японской контрразведкой».

Сталин после окончания войны, пишет известный китаист Александр Панцов, «начал открыто выражать сомнения в способности китайских коммунистов взять власть: он просто не хотел ради безоговорочной поддержки КПК рисковать тем, что уже получил, оказав помощь США и Китаю в борьбе с Японией. Он даже посоветовал Мао Цзэдуну "прийти к временному соглашению" с Чан Кайши, настаивая на поездке Мао в Чунцин для личной встречи с его заклятым врагом». Сталин не мог не учитывать и реальную расстановку сил на земле. Гоминьдановские войска насчитывали 4,3 млн человек, значительно превосходили армию КПК, в которой было чуть более 1,2 млн солдат и командиров.

В конце августа до руководства КПК, подтверждал Владимиров, было доведено «решение Советского правительства о невмешательстве во внутренние дела Китая… Это расстраивает личные планы Мао Цзэдуна. Рушит всю его стратегию воевать и действовать чужими руками, не считаясь с реальной обстановкой… Москва объявила, что будет выполнять условия договора, заключенного с китайским правительством в июле сего года. Для Мао это удар!.. Подход Москвы – это учет реальной обстановки не только в Китае, но и в мире. Это решительный отказ от новой мировой войны».

Не только Сталин подталкивал Мао Цзэдуна к замирению с Чан Кайши, но и американцы подвигали Чана к налаживанию отношений с Мао. И Москва, и Вашингтон не чувствовали себя в силах соревноваться за абсолютное первенство в Китае. Трумэн настаивал на переговорах Чан Кайши с коммунистами, грозя в противном случае оставить гоминдановцев без флота, который был им необходим для переброски армии в Маньчжурию. И Чан, и Мао отчаянно сопротивлялись.

Чжан Юн и Холлидей утверждают: «Мао не желал ехать в Чунцин и дважды отклонял приглашение, главным образом из-за того, что не доверял мирным намерениям Чана и опасался за свою жизнь… Мао передал Чану, что пошлет вместо себя Чжоу Эньлая, но Чан настоял на том, что встреча на высшем уровне должна пройти с участием Мао, в конце концов Мао был вынужден согласиться. Сталин не менее трех раз присылал Мао телеграммы с предложением принять приглашение… Мао возмутило такое бесцеремонное давление со стороны Сталина. Это была его самая большая обида на хозяина, и он не забывал ее до конца своих дней».

Владимиров свидетельствовал, что ему стоило немало усилий уговорить Мао Цзэдуна отправиться на переговоры к Чан Кайши: «Мао Цзэдун еще раз просил подтвердить готовность Советского правительства гарантировать его личную безопасность в Чунцине. Он просил в случае угрозы его безопасности предоставить ему убежище в советском военном представительстве в Чунцине. Я подтвердил ему, что его личная безопасность гарантирована, что он может рассчитывать на убежище в советском военном представительстве. Однако всякие сомнения излишни. Чан Кайши не посмеет посягнуть на его жизнь. Это твердая гарантия Москвы».

Мао был подавлен таким, как он полагал, «предательством» со стороны Кремля, но предпочел пойти ему навстречу. «Я был вынужден поехать, поскольку это было настояние Сталина», - скажет лидер КПК. 23 августа он собрал расширенное заседание Политбюро, на котором заявил:

- Советский Союз, исходя из интересов мира во всем мире и будучи скован китайско-советским договором, не может оказать нам помощь.

28 августа вместе с Чжоу Эньлаем он вылетел в Чунцин, хотя ЦК КПК получил многочисленные письма с протестами против переговоров с Гоминьданом от разных организаций партии. Сопровождали руководителей КПК гоминьдановский генерал Чжан Чжичжун и американский посол Хёрли. На аэродроме перед отлетом Мао улыбался. Но, по свидетельству Владимирова, к трапу самолета «шел как на казнь».

Чан Кайши встретился с Мао тем же вечером, в 21.30, на банкете. Оба держались подчеркнуто вежливо, улыбались, жали друг другу руки. Выпили даже вместе за мир и сотрудничество. О делах при первой встрече не говорили.

Мао проведет в Чунцине 43 дня. Он неоднократно встретится с Чаном и другими лидерами Гоминьдана, а также с представителями китайской либеральной общественности и зарубежной публикой. Но при этом Мао просто делал уступку Сталину, прекрасно понимая, что его противостояние с Гоминьданом могло быть успешным только при условии военной и экономической помощи КПК со стороны Советского Союза.

На переговорах Чан Кайши делал упор на необходимость административно-территориального и военного объединения Китая как условия его дальнейшей демократизации. Мао настаивал на учете интересов КПК и равного положения всех политических организаций. Чан готов был проявить гибкость в вопросах организации политической власти, но не был готов уступать ни на йоту в вопросе о полном объединении армий. Однако как раз на слияние войск компартии с гоминьдановской армией, как и на передачу власти в «освобожденных районах» правительству Чан Кайши, ни Мао, ни другие лидеры коммунистов идти не желали. Они отказывались даже обсуждать сокращение численности своих войск. Более того, Мао Цзэдун требовал передать под контроль компартии помимо Особого района Шэнси – Ганьсу – Нинся еще пять провинций Северного Китая. И при этом неизменно твердил о необходимости демократизации, освобождения всех политических заключенных, проведения всеобщих выборов и образования коалиционного правительства. По словам Мао Цзэдуна, «между сторонами обнаружилась дистанция огромного масштаба».

Как считают эксперты, Мао Цзэдун многое политически выиграл в Чунчине. «Он разговаривал с Чаном на равных… Иностранные послы приглашали его на приемы не как мятежника, но как государственного деятеля; и он играл свою роль, проявляя дипломатические таланты… Даже во время острой стычки с командующим американскими войсками в Китае Альбертом Ведемейером, когда тот обвинил председателя в убийстве после пыток американского офицера по имени Джон Бёрч, Мао сумел не потерять присутствие духа. Более того, он остался совершенно хладнокровным, когда Ведемейер сказал ему, не скрывая угрозы, что США планируют доставить в Китай атомное оружие и ввести в страну экспедиционный корпус численностью полмиллиона человек. Выказывая мирные намерения, Мао сумел одержать пропагандистскую победу...

Но все это было не более, чем театральное представление. Мао не уставал восклицать "Да здравствует генералиссимус Чан!" и говорить, что он всем сердцем поддерживает Чана, признавая в нем единственного лидера Китая. Но все это ровным счетом ничего не значило… Чан тоже понимал, что война неизбежна, но ему нужно было мирное соглашение, чтобы угодить американцам. Хотя у него не было никакого намерения соблюдать такое соглашение, он поддержал его, когда оно было наконец подписано».

Это произошло 8 октября. В соглашении говорилось о недопустимости гражданской войны. Чан Кайши обещал предоставить народу демократические свободы, созвать многопартийную Политическую консультативную конференцию (ПКК) для широкого обсуждения вопроса о Национальном собрании.

После подписания договора Чан предложил Мао задержаться еще на одну ночь. Тот согласился. Утром был дан завтрак в его честь, и Мао отбыл в Яньань.

После этого Чан Кайши мог дать волю своим чувствам. Он выплеснул их в короткой записи в дневнике: «Коммунисты вероломны, низки. Они хуже зверей».

Ну а Мао Цзэдун немедленно по возвращении начал военную операцию по вытеснению армии Чана из Маньчжурии. 129-я дивизия, накануне переименованная в полевую армию военного района Шаньси – Хэбэй – Шаньдун – Хэнань, провела успешную операцию против гоминьдановских войск, продвигавшихся в Тайхан для принятия японской капитуляции. Эта операция, по сути, и стала началом гражданской войны. Спустя много лет принимавший в ней участие Дэн Сяопин с гордостью вспоминал: «У нас было всего тридцать с небольшим тысяч войска, а если говорить о личном составе, то мы не имели укомплектованных полков. Вооружение – плохое, снарядов – мало. Можно сказать, что соединение было партизанское… Было нелегко полностью уничтожить врага».

Гражданская война завершится только в 1949 году – победой Компартии Китая, созданием КНР и вытеснением гоминьдановцев на Тайвань.